С возрастом острее становился взгляд художника, глубже — понимание людей, более определенными — характеристики. В конце 30-х годов в творчестве Веласкеса появляется много погрудных портретов, в которых главное внимание акцентируется на лице изображенного.

Портреты стареющего монарха все больше выдавали заурядность и слабохарактерность (Портрет Филиппа IV, так наз. «Ла Фрага», 1644, Нью-Йорк, музей Фрик). В облике первого министра Оливареса, столь героизированном в ранний период, со временем все сильнее чувствуется оттенок хищности и цинизма.

Образы, созданные Веласкесом в 30—40-е годы, вызывают мысли о дисгармонии мира, о резких контрастах между одаренностью и умственной убогостью, красотой и уродством, свободой и рабством, богатством и бедностью.

В портретах людей искусства — скульптора Мар-тинеса Монтаньеса (1636 или 1648, Мадрид, Прадо) или художника Алонсо Кано (1630-е годы?, Лондон, собр. Веллингтон) Веласкес утверждал духовный аристократизм, ту высшую меру человеческого совершенства, которая дается не социальным положением, а природной одаренностью. Эта тема откровенно звучит в изображениях нищих философов, которых художник согласно обычаю той поры называет античными именами — Эзопа и Мениппа. Они представляют диаметрально противоположные характеры: один — активный, ироничный, мятежный; другой — пассивно-созерцательный, принимающий превратности судьбы как нечто данное и неизбежное. Оба они — гордые, независимые, величественные. Нищие, но не рабы общества. Выброшенные на улицу, но свободные сознанием своего духовного превосходства.

 

 

Диего Веласкес. Эзоп. Ок. 1638—1641

 

Испанские короли держали при дворе шутов. Уродцы, карлики, опустившиеся люди были привычными атрибутами дворцового быта. Шутов любили изображать на картинах — как антиподов истинного придворного. Их писали Антонио Моро, Алонсо Санчес Коэльо, Пантоха де ла Крус. Обычно художники ограничивались фиксацией физических недостатков. У Веласкеса доминирует интерес к духовному миру этих обездоленных существ. Они очень разнообразны — большой, растерянный Поблильос из Вальядолида (начало 1630 г., Мадрид, Прадо), по-детски, беспомощно улыбающийся дурачок Эль Бобо дель Кориа (ок. 1648, Мадрид, Прадо), умный, недобрый карлик Эль Примо (1644, Мадрид, Прадо), слабоумный ребенок-урод из Вальекаса (1636—1637, Мадрид, Прадо). Острая, щемящая боль за неполноценность человека проходит лейтмотивом через все портреты шутов. Нигде отношение художника к модели не звучит более откровенно.