В листе «Дерево с повешенными» Калло изображает казнь мародеров. Композиция здесь отличается четкостью и собранностью. Над всей сценой широко раскинуло ветви громадное дерево, крона которого срезана границей листа. Калло снова применяет здесь прием преувеличения масштаба некоторых фигур, подчеркивания, смелой расстановки акцентов. Страшные силуэты повешенных заведомо господствуют над сценами игры в кости и напутствия, которое священник дает осужденному. В глубине, справа и слева, виднеются ровные ряды копий над стоящими в глубине войсками; они словно замыкают сцену, подчеркивая безвыходность и неотвратимость совершающегося. Громадное дерево с рядами трупов — тех, кто так или иначе завершил свое участие в войне, — перерастает здесь в своего рода символ.

В несколько ином ключе звучит офорт 1634 года «Казни», также, однако, посвященный трагедиям современной жизни. С мучительной педантичностью перечисляет художник все существующие виды казней. Они представлены происходящими одновременно на одной громадной площади, реалистически и мастерски изображенной, но производят впечатление некоей сводки, страшного реестра мук, которые люди вынуждены причинять друг другу.

Творчество Калло свидетельствует о том, что в круг идей, выраженных во французском искусстве XVII века, проникали представления о социальных несправедливостях, размышления о судьбе народа, протест против войны. Но острота мысли и разнообразие наблюдений, отличающие Калло, не случайно проявились именно у графика: гибкое и свободное графическое искусство нередко позволяло затронуть темы, еще не проникшие в данную эпоху ни в живопись, ни в скульптуру. Однако в творчестве нескольких французских художников XVII века можно найти — если не подобные сюжеты, то аналогии в смысле мироощущения.

К числу оригинальнейших явлений в искусстве XVII века принадлежит творчество живописца Жоржа де Латур (1593—1652), не только родившегося, но прожившего весь век в Лотарингии и, несомненно, испытавшего в какой-то мере тяготы мрачного времени. Он не писал батальных картин, и даже бытовые сюжеты занимают у него второстепенное место по сравнению с религиозными; но в оболочке библейского сюжета Жорж де Латур разрабатывает подчас драматические и философские темы.

В напряженной, суровой задумчивости замерла Мария Магдалина, не кающаяся, но словно отрешившаяся от окружающего, исполненная не внешней красоты и прелести, а редкой собранности и значительности. На основе глубокого внутреннего контраста противопоставлены в картине «Иов и его жена» старик, все потерявший и ничего не ждущий от жизни, и женщина, как бы делающая попытку проникнуть в его внутренний мир. Словно задавленный действительностью, слабый и нерешительный, стоит апостол Петр на картине «Отречение Петра»; его фигура оттеснена в глубину мрачной гротескной группой играющих в кости солдат.