Рембрандт. Давид и Урия. Фрагмент.

 

К 1665 году относят создание одной из самых напряженных в эмоциональном отношении картин Рембрандта «Давид и Урия» (Эрмитаж). Одна из книг Библии рассказывает о гордом, благородном человеке, который предпочитает смерть позору. Старый царь Давид приказал привести в свой дворец в качестве царской наложницы Вирсавию — жену военачальника Урии. Оскорбленному мужу достаточно было примириться с судьбой, чтобы спасти себя, но он держался непримиримо и демонстративно. Тогда царь вручил Урии письмо, которое принесло ему смерть. Этот момент и изображен на картине. Урия неподвижен и сдержан, лицо его застыло, глаза полузакрыты — он словно прислушивается к своим мыслям и угадывает близкую гибель. Только об его чувствах и рассказывает картина: фоном служит голая стена, а головы свидетеля и царя в отдалении нужны лишь затем, чтобы подчеркнуть глубину, выдвинуть на первый план фигуру героя. Его силуэт выступает на сумрачном фоне горячим красочным аккордом. Сталкиваются разные оттенки красного. Прорывается свет, поглощенный яркостью тона, но не потерявший своей активности. Пронизывая красный цвет, на нем сверкают золотые брызги — это, может быть, золотое шитье на одежде или отблески освещения на блестящей поверхности — здесь это не важно: сложная, вибрирующая, исполненная красочных диссонансов живопись рисует душевную боль, терзания, огонь, пожирающий душу Урии.

Вершиной и завершением творческого пути Рембрандта явилось создание «Возвращения блудного сына» (1668/69, Эрмитаж). Над этой евангельской притчей Рембрандт задумывался уже давно и 30 лет назад делал наброски ее заключительного эпизода. Но прежде эта сцена рисовалась его воображению стремительной и порывистой, теперь она приняла формы скупые и статичные, отвечающие большой душевной сосредоточенности.

 

 

Рембрандт. Возвращение блудного сына. Рисунок. Ок. 1636

 

Блудный сын — жалкий человек, попусту растративший богатство и годы, — оборванный и беспомощный стоит на коленях в неловкой, скованной позе; Рембрандт лишил эту фигуру всякого пафоса и всякой умилительности, не дал блудному сыну ни выразительного жеста, ни раскаяния во взгляде; суровая скупость последних лет творчества художника сказалась здесь со всей силой. Но именно поэтому такой глубокий смысл получает образ отца: он прощает и принимает блудного сына не потому, что растроган его мольбами, а в силу непоколебимой любви и глубокой потребности прощать. Чем менее достоин виновный, тем острее счастье простить его. Герой картины— отец; именно на него, погрузившись каждый в свои думы, сосредоточенно смотрят все свидетели встречи.