Два крупных художника — анималист Пауль де Вое (1596—1678) и мастер натюрморта Ян Фейт (1611—1661)—ученики Франса Снейдерса. Подобно Снейдерсу, Пауль де Вое видел природу в разнообразии ее проявлений, в движении, в яростных столкновениях противоборствующих начал. Новым у Пауля де Boca является то, что он, испытав воздействие колоризма ван Дейка, создает живопись тональную, лишенную сильных цветовых акцентов.

 

 

Франс Снейдерс. Рыбная лавка. 1618—1621

 

Сравнительно небольшие по размерам натюрморты Яна Фейта лишены монументального размаха композиций Снейдерса. В них эффектно и нарядно сочетается изображение плодов в корзинах или чашах дельфтского фаянса с попугаями и дичью. Подобно Паулю де Восу, Ян Фейт чувствителен к индивидуальным различиям изображаемых им предметов. Его искусство лишено патетического и героического духа и чисто языческого мироощущения, выразившихся в творчестве Франса Снейдерса. Художника волнуют не только сочность и зрелость плодов, но и красота прихотливо изгибающихся листьев, яркость оперения попугаев, мягкость и изысканность оперения куропаток. Его натюрморты не столько возбуждают аппетит, сколько дают наслаждение глазу. То есть не чувственное по своему характеру восприятие природы, но утонченное любование ее плодами, переданное в живописи разнообразной и тонкой, — вот что определяет своеобразие творчества этого изысканного мастера.

 

 

Ян Фейт. Заяц, фрукты и попугай. 1647

 

После смерти Рубенса главой антверпенской школы живописи стал Якоб Йордане (1593—1678). Плодовитый художник, он работал во многих жанрах живописи. Особой славой пользовались его жанровые картины. Неповторимо оригинальной чертой Йордан-са-художника было то, что он в своем искусстве выразил идеалы фламандского бюргерства, прославил его достоинства: оптимизм, жизненную силу, тесную связь с реальностью («Портрет семьи Йорданса», «Семейный портрет», «Бобовый король», «Как поют старые, так свистят малые»). Что бы Йордане ни писал, он в сущности пишет своих современников и современниц — земных, часто грубоватых и, однако же, полных чувства собственного достоинства, крепкой кости, телесно и нравственно здоровых людей. Самые возвышенные и мистические сюжеты он воплощает с неизменным оттенком прозаической основательности; они становятся у него лишь иной формой выражения того же бюргерского духа.